"- Мать дала мне имя: Клочок...<Клочок - здесь это слово может быть
истолковано как "лохматый звереныш".>
Ни один венн без очень веской причины не произнесет вслух имени,
которое дала ему мать. И этот венн должен быть распоследним подонком без
чести и совести, чтобы солгать, называя его. Волкодав испытал настоящее
удивление. Назови кто Волка выродком, способным упомянуть о матери ради
обмана, - он сам первый заставил бы клеветника проглотить такие мерзкие
речи, да кабы не вместе с зубами.
Но если парня вела честь, тогда получалось...
... Тогда делалось понятно, почему он вышел нынче на бой, неся в душе
не багровую паутину убийства, а величайшую ясность обретшего истину. Вот,
стало быть, что он хотел сказать Волкодаву, когда шептал что-то о клетках,
которые надо ломать. Он ведь не пощады просил. И, будучи все равно в
очередной раз пощажен, не оставался лежать и не отступал прочь с поклоном,
признавая свое поражение, а снова поднимался против Наставника...
Нет. Не так. Не "против".
Он хотел совершить для него то же, что сам Волкодав сделал когда-то
ради Матери Кендарат...
Поняв это, Волкодав преисполнился гордости за ученика. И - что греха
таить - за себя самого. Значит, я оказался не таким уж скверным Наставником,
как думала госпожа. Я все-таки научил тебя правильному кан-киро, малыш. Ты
узнал законы Любви, которые праведнее, святее и выше даже долга кровной
мести за брата, ставшего надсмотрщиком и погибшего от моей руки в
Самоцветных горах. Ты узнал: Правда, зиждущая повседневную жизнь в наших
лесах, есть лишь малый ручеек великой Правды этого мира, летящего среди
звезд. И если ты научился этому у меня, значит, не совсем даром я потратил
три года здесь, в Хономеровой крепости...
Но что же мне сейчас-то делать с тобой, маленький Клочок? Как завершить
этот бой, не покалечив тебе ни тело, ни душу? Ты задумал все правильно, мой
меньшой брат, ты всего лишь немного просчитался со временем. Можно ли стать
настоящим мастером за три коротких года занятий?.. Я не стал мастером за те
четыре, пока сопровождал госпожу. Я только теперь начинаю понемногу
приближаться к настоящему мастерству... Ты много достиг, мальчик, но биться
против меня тебе еще рано. Если я поддамся тебе, это будет замечено, да ведь
ты и сам не примешь подобной победы. Как же мне поступить, чтобы понадежнее
уберечь тебя от насмешек, - ведь уже теперь многие догадались, что тебе не
одержать надо мной верха?
Как мне сохранить тебя, лучший из учеников, чтобы еще через несколько
лет ты, быть может, в самом деле набрался сил сломать мою клетку?.."